2025-12-08
MoscowTimes
HaiPress
Певица Лариса Долина,пик ее славы пришелся на далекие 1990-е,сделала то,чего давно не удавалось никому из общественно заметных персон. Ее «квартирный вопрос» объединил россиян по обе стороны реальных и военных границ.
Война все спишет,в том числе и долги Ларисы Долиной (в центре,потупив взор)
инстаграм Ларисы Долиной
Решение суда,согласно которому Ларисе Долиной возвращается проданная квартира,апокупатель квартиры неполучает назад своих денег,подняло волну публичного протеста,который уже окучивается депутатами игосударственными медиа.
Ябы неназывал этот поток возмущения «отменой»,«хейтом» или «буллингом». Лучше сказать бойкот. Да,слово опошлено советской пропагандой,нооно отсылает кдовольно старой идоброй традиции ненасильственного сопротивления «слабых» против своеволия «сильных». Внешние формы могут быть похожи,носуть— разная (конечно,если выразделяете туфилософскую установку,которая предполагает проводить отличие между сущим иявленным).
Проблема появилась несегодня: мошенники ираньше пользовались упущениями взаконодательстве,благодаря которым суды больше верили продавцу квартиры,анепокупателю. Вконечном счете все решает экспертиза,наоснове которой суд делает вывод: былли продавец под внешним негативным влиянием или нет.
Однако кейс самой Долиной придал проблеме общественно-политическое звучание.
Для кого-то она— один изсимволов вседозволенности,царящей вРоссии. Правда,вседозволенности мелкого боярина,окольничего или даже придворного шута,чье поведение вызывает явное удивление: «Почему иему тоже можно»?
Для других это последний рубеж обороны. В2010-е годы власти отнимали гражданские права,предлагая негласный общественный договор: «Вынелезете вполитику— мынелезем заваши заборы». В2022-м россиян начали доставать изазаборами,пока невсех,несразу иневсегда заметно. Затем началось ползучее наступление начастную собственность— особенно наглядное ввиде «пересмотра итогов приватизации». Сейчасже линия обороны проходит уже попоследнему,святому рубежу— квартирам,которые,между прочим,достались весьма большой части россиянам тоже впроцессе приватизации.
Для третьих «квартира Долиной»— еще иповод напомнить обуниженных иоскорбленных. Люди готовы терпеть издержки войны вобмен насохранение хоть какого-то комфорта— потому образ покупательницы Полины Лурье вызывает экзистенциональный страх: мать-одиночка,добропорядочный гражданин,она лишилась квартиры,денег,даеще иипотеку платит— кудаж хуже?
Ситуация выглядит еще менее справедливой,если сопоставить сдругими историями. Вделе огосизмене 34-летнего физика Артема Хорошилова гособвинение считает высокий интеллект отягчающим обстоятельством: раз онтакой умный— должен был осознавать,что делает. Вслучае Долиной нет сомнений,что она умна италантлива,но«это другое»: Лурье должна была дополнительно проверять контрагента,раз та«народная артистка».
Стрелочникам,которых мошенники использовали втемную,впаяли от4 до7лет. Казалосьбы,они так же обмануты,как Долина,но,как известно изанекдота про Чапаева,есть нюанс: место всоциальной иерархии определяет,кто тытакой— соучастник или преступник.
Асравните спожизненными приговорами невольным участникам подрыва Крымского моста,которых украинская разведка использовала втемную? Любое действие внутри России превращается врусскую рулетку. Удивительным образом преступный умысел выводится израссмотрения.
Однако вовсе несправедливость,абезответственность— вот что стало сердцевиной квартирного конфликта. Потому публичное возмущение имеет куда более радикальный характер,чем может показаться. Покрайней мере,потенциально.
Долина повелась намошенников,продала квартиру,отдала деньги злоумышленникам,затем опомнилась ичерез суд все издержки своего поведения переложила наЛурье. Безответственность— налицо: оплошность совершила сама,носделала все,чтобы неотвечать занее. Бойкоту подвергается прежде всего певица,анесуд. Да,внынешних условиях против судебной власти лучше невыступать: однако,спасая один изорганов государственной власти,система подставляет под потенциальный удар куда большее— теоправдания,благодаря которой соучастие впреступном действии (войне против Украины) несчитается зазорным,если удается вообразить,что тебя заставили.
Если мыпосмотрим наситуацию глазами Долиной— ничего плохого непроизошло. Она некрала денег— она повелась намошенников,совершила ошибку илишь восстановила справедливость вотношении себя. Исуд занял еесторону,как ивомногих других случаях. Так зачто ейкаяться? Счегобы ейвозмещать 112млн? Неона начала,неона обманывала— неейиотвечать.
Долина явно следует той публичной морали,которая укрепилась завремя войны. Попримеру российских политиков она перекладывает издержки натретью сторону. Попримеру многих россиян— не-противников войны— она словно заявляет: неяпринимала решение— немне нести ответственность.
Ожидаемо ееподдержали друзья изшоу-бизнеса— Лепс да Пригожин. Они вступились за«свою»,поскольку имеют все основания считать,что общественное возмущение менее долговечно,нежели ожидаемая продолжительной жизни Долиной,пусть она уже и немолода. Люди скоро обо всем забудут,аимснею еще дела вести,водних кругах вертеться.
Конечно,друг познается вбеде,нотеоретически можно былобы перенести акцент сзащиты Долины насочувствие Лурье? Даже певица Слава публично осудила Долину незанеэтический поступок,азато,что создала ей,Славе,сложности при продаже квартиры: видители,теперь покупатели снедоверием относятся картистам эстрады. Янеудивлюсь,если кто-нибудь разовьет эту мысль иосудит заэто Лурье иеезащитников (поаналогии собвинениями вадрес Украины,что она «нетак» защищается).
В инстаграме мне попались несколько роликов,построенных последующему сценарию: «Яконцертный менеджер Долиной,апотому все заработанные деньги передаю пострадавшей». Нет,это юмористические зарисовки— реальных проектов помощи жертве яненашел. Осудить Долину— да. Запретить ейзаказывать вопперы— да. Помочь жертве— нет.
Итут мыподходим кглавной проблеме— ответственности,что делает ситуацию еще более раздражающей. Ответственности неинквизиционной,непопринципу: «Раз были невольными соучастниками— кайтесь иотправляйтесь втюрьму» (такая ответственность уже есть для стрелочников),авпрактическом духе— как активная реакция нанесправедливость.
Надеяться,что мошенники понесут ответственность ивозместят убытки,— смешно. Сама Долина несобирается этого делать. Остается уповать нагосударство,новрядли оно будет создавать компенсационный фонд. Влучшем случае речь будет идти опредотвращении подобных ситуаций вбудущем. Может,депутаты исправят отдельные пробелы взаконодательстве,скорее всего,ответственность все равно ляжет напокупателей,как минимум,ввиде дополнительных расходов настрахование.
Пофакту получается все также: одни обманывают,другие покупаются наобман,аответственность переносится натретьих лиц,которым мало быть добропорядочными— надо еще ивзять насебя риски чужого недобросовестного поведения.
Долина— это икона публичной морали современной России. Воюющей России. Слишком ужбросаются вглаза структурные параллели. Разница лишь втом,что впервом случае социальная связь между субъектом недостойного поведения иитоговой жертвой очевидна большинству россиян,авовтором— нет. Иговорю ясейчас необо всех россиянах,аотех,кто лично соучаствует,любым способом,вагрессии— нафронте,вэкономике,вполитике или путем ееоправдания. Они также решают личные проблемы (восстанавливают поотношению ксебе справедливость,нарушенную решением Путина начать полномасштабную агрессию идовести еедоконца) засчет других— украинцев,принуждаемых кпотерям,иантивоенных россиян,которые изморального чувства пошли наличные потери или упущенную выгоду.
Долина считает себя жертвой,которая ненесет ответственности задействия,совершенные сподачи мошенников. Так же ивслучае войны— взависимости отконкретных дискурсов. «Образ мошенников» может переноситься вовне— на«неонацистов»,«Запад»,«сатанистов». Кто-то обходится без персонификации— «несправедливость мира»,«геополитические баталии». Чуть более осторожно,вчастных дискуссиях,его стоит переносить нагруппы внутри России,например,«Немыпринимали решение— ненам отвечать»,«неявыбирал Путина— немне нести потери». Риторика «своих» позволяет выступать спозиции условных Лепса да Пригожина: «Какбы тонибыло,мыдолжны быть занашу армию». Против публичных критиков можно развернуть аргумент ad hominem или лицемерно заявить отом,что они неимеют никакого морального права критиковать из-за положения ихфизического тела впространстве— кого-то можно клеймить как «убежавших»,других— занахождение «невтех» странах.
Аокакой-то минимальной личной ответственности— пусть неюридической,пусть моральной,— нет,среди непротивников агрессии,конформистов,говорить непринято. Их«яосуждаю войну как таковую» остается лишь прикрытием,отмазкой,позволяющей вести себя так,как делает сама Долина: свой личный уют ясохраню— адодругих мне дела нет.
Вэмиграции стемой ответственности (как действия,анепубличной позы или пошлого желания докопаться дочужого прошлого) ситуация обстоит ненамного лучше,правда,поиным обстоятельствам.
Во-первых,многие уехавшие гуманитарии занимаются тем,вчем они лучше циничных горлопанов войны,— разоблачением пропаганды. Дело,несомненно,достойное,норазоблачение невозможно без обвинения. Так напервый план выносится: «Путин виноват»,«элиты виноваты». Обвиняют «русскую культуру»,«народ» и«исторические традиции авторитаризма». Хотя сейчас сэтими абстракциями вроде поуспокоились.
Поскольку именно соцсети остаются главным полем,связывающим уехавших иоставшихся,ториторика разоблачения породила фигуру моральных инквизиторов,под чьи удары попали восновном те,кто довольно далек отполитики. Разоблачительный раж одних усиливал защитные механизмы других— так что тема ответственности стала неприятной. Неприличной. Сомнительной. Вроде война как коллективное действие есть,вроде даже наНюрнберге признавали коллективную вину отдельных организаций,однако эти идеи лучше неразвивать,чтобы непопасть под подозрение вогульности обвинения. Огульности ненадо,ноинтеллектуальная мысль неможет развиваться при таких самоограничениях,вызванных тем,что одним просто хочется самоутвердиться засчет обвинений,адругим— самооправдаться.
Вотличие отпервых двух лет инквизиторов стало меньше: они переоделись врясы «священников»,которые начали великодушно «отпускать грехи» всем «простым» россиянам сразу или тем группам,которые имблизки. Конечно,риторические приемы инквизитора исвященника идут рука обруку,номне представляется,что те,кто несобирается возвращаться,склонны кпервым,кто планирует вернуться— ковторым.
Сполитической ответственностью— намного хуже. Она связана среальной возможностью осуществлять властные действия. Те,кто увласти,так вести себя несобираются. Оппозиция внутри отстранена отрычагов ивыглядит слабой,что для политика— уже преступление. Это верно идля политиков-эмигрантов. Уних нет возможности взять ответственность заРоссию. Однако имже нехватает толи желания,толи ресурсов взять ееизауехавших.
Казалосьбы,есть немало активных италантливых людей,которые берут ответственность насвоем уровне,без больших претензий— кто донатит,кто помогает украинским врачам,благотворительным организациям,кто борется спропагандой или занимается просвещением.
Вот тут как раз тот момент,когда можно ипопенять нароссийскую культуру: нет,она немогла остановить Путина,новней действительно мало инструментов для общественного признания таких частных действий. Еще Лотман отмечал дуализм русской культуры,еесклонность ккрайностям «либо— либо». Аэто ведет кложному максимализму. Посыпать голову пеплом— да,воображаемо брать ответственность засудьбы народа (будучи невротичным задротом-интеллектуалом)— да. Прославить погибших заидею— да. Авосславить тех,кто живет ради еевоплощения,— вот сэтим уже сложно. Выглядит,видимо,«мелко»,«недостойно».
Стоит только удивиться,почему певица,зарабатывающая заодин корпоратив 3,5млн рублей,незахотела сыграть наопережение: вернуть 112млн Лурье иусилиями пиарщиков раскрутить это как пример ответственного поведения,решения реально существующей проблемы? Вероятно,для такого хода нужно несколько иначе осмыслять связь саудиторией ивообще по-иному понимать,что такое культурная элита. Можно былобы приобрести турепутацию,которую несделаешь изамиллиардные инвестиции впиар-кампанию.
Мошенничество,как ивойна,— дело коллективное. Инекаждый соучастник соучаствует добровольно. Однако,глядя наЛурье,мынегодуем. Получается парадокс: Долина восстанавливает справедливость вотношении себя,ноэто явно не справедливо вотношение Лурье. Введение категории «ответственности» позволяет его разрешить. Повторю,неответственности вдухе уголовного наказания,акак реакции натворящуюся несправедливость,вытекающую изсамого факта социальной связи сдругим человеком,спострадавшим.
Этих дискуссий(вотношении войны,а неДолиной) нет. Нет вмысли,нет вслове; нет иколлективного действия. Так работает атомизация. Ненужно вэтой логической связке усматривать обвинение: вусловиях авторитаризма люди действуют рационально,новрамках,которые определяются цензурой ипотенциальными карами. Для выживания вРоссии размышлять обответственности иформах еепроявления (как гражданского долга,некак самобичевания) непрактично.
Аупутинской системы есть все возможности по-своему разрешить вопрос. Исходя изиерархических представлений,одних совращенных— наказать,других— помиловать,апод соусом «ответственного государства» породить новый рынок для компаний (если будет введено обязательное страхование сделок отмошенничества). Засчет других потенциальных жертв.
Так что возмущаться можно много,нобыть Долиной сегодня выгодно.
